«Слуга Царя»: Павел Рыженко «Империя в последней войне»

Рейтинг:   / 0

Подробности

Создано 27.11.2014 09:27

Опубликовано 27.11.2014 09:27

Просмотров: 4199

В Москве продлили сроки работы первой посмертной выставки картин народного художника Павла Рыженко «Империя в последней войне», которая отражает судьбу Императорской семьи и жизнь русского народа в 1914–1918 годах. Экспозицию можно будет посетить до 17 декабря. Такое решение было принято в связи с возросшей посещаемостью выставки, несмотря на то, что должного освещения в СМИ и какой-либо рекламы не было. Выставка эта очень важная, она настраивает на размышления. Всего несколько работ, три зала, проходя сквозь которые, человек невольно вынужден обратиться внутрь себя и сделать выбор... Для тех, кто еще не смог посетить выставку, мы предлагаем нижеследующую публикацию.

...Нам все время говорили о том, что Первая мировая война была искусственная, что Россия была втянута в нее. Да, но мы стояли у порога этой войны, она была неизбежна. Война была лишь частью той трагедии, которая развернулась в начале 20 века. 

Страна в преддверии войны посредством реформ была выведена на уровень небывалого экономического развития. Мощнейшая страна с мощнейшей армией. Америка, Западная Европа видели в нас угрозу. Но мы не стремились к мировому господству, русский народ всегда был мирным народом, у России никогда не было колоний, как, например, у той же Англии. «Все народы, которые вошли в Российскую Империю, под скипетр русского Царя, все они сохранились и получили равные права с основным, государствообразующим народом – русским», — писал Достоевский. Но врагам не нужна была победа России. Внутри страны была взращена сила, мешающая Царю победить в этой войне. Предательство генералов, противостояние Царю, искусственно созданный снарядный голод…

Подготовить революционную ситуацию, уничтожить Государя, уничтожить великую Православную державу — вот цель тех событий.

Страна Николаю II досталась в тяжелом состоянии в смысле нравственности.  Церковная реформа 17-го века, повлекшая за собой раскол общества, тяжелейшая трагедия русского народа, падение духовности. Во времена Петра I был издан указ об обязательном ежегодном причащении всех государственных служащих. Многие поняли это нововведение как то, что достаточно причащаться раз в год. В 19 веке дошло до абсурда — в церквях выдавали справку: настоящим подтверждается, что данный гражданин прошёл обряд Причащения за такой-то год. Мы знаем, что все, что совершается по обязанности, теряет смысл. Это стало одной из основных причин отпадения большинства русских людей от Церкви. Приобщение Тела и Крови Господа — Источника силы, веры и вдохновения на протяжении веков. Это никак не может быть навязано. Мы всегда жили этим прикосновением к Чаше, ужасом было отлучение от нее. Люди этого боялись, трепетали, потому что знали: когда ты не с Богом — ты слаб, немощен, безволен, отдан на растерзание диаволу. Это генетически передавалось русским народом из поколения в поколение.

В 1905 году Царь Николай отменил  эту губительную практику обязательного причастия. И мы можем наблюдать, в какой духовной и нравственной яме была на тот период наша страна после трех веков этого целенаправленного, на мой взгляд, убиения веры в русском человеке: в церковь стало ходить всего 2–5 % военных и чиновников вместо былых 90! Вера оскудела, сердца людей были полны сомнений. Очень легко охладить сердце. Достаточно впустить в него страсть, достаточно прилепиться сердцем к чему-то кроме Бога настолько сильно, что это затмит Христа. «Там где сердце ваше, там и сокровище ваше». И стоит сердцу человеческому и особенно русскому потерять эту связь с Богом, как тут же начинает рушиться все остальное. Почему белое движение опрокинулось, захлебнулось, потерпело крах? Русская армия на протяжении веков выступала под знаменами «За веру, Царя и Отечество», защищала это удивительное триединство, тончайшую и сильнейшую связь трех составляющих, неделимых между собой. У белого движения уже не было этого девиза, не было духа, внутреннего стержня. Все белое движение было обречено. Вольнодумие, внутреннее опустошение сыграло свою роль. Иоанн Златоуст говорит, что вера — это добродетель благодарного сердца, сердце, лишенное благодарности, становится равнодушным. Государю же мало кто был благодарен, никто даже не оплакивал его уход; только Каппель, остатки Преображенского, Семеновского полков отправились на помощь к нему. Государь был убит. Словно земля ушла из-под ног, и не на что стало опереться.

+            +            +

Экскурсию по выставке проводила вдова художника Анастасия Рыженко. Прекрасная экскурсия, даже скорее не экскурсия, а теплая беседа, многогранная, затрагивающая  в том числе и духовные темы. Очень трогательна Анастасия относится к памяти Царской Семьи, с любовью и глубоким духовным пониманием раскрывает творчество своего мужа.

Картина «Наследник» — тема трагического отступления от верности Государю. В центре, за черным забором — наследник, образ светлого, юного отрока. Этим забором, испещренным похабными надписями, мы словно отгородились от нашего прошлого, собственной истории. За забором то, что осталось там, в дореволюционной России, времени, благословленном Богом. На картине еще два персонажа: нищий солдат, который в изгнании, в эмиграции продает свои награды, Георгиевский крест – эту награду не давали просто так, это олицетворение чести, достоинства, подвига, и священник. На него уже нацелены окровавленные штыки, он находится перед выбором. Священник взирает на портрет Государя, который словно обличает его. Священство переживало тяжелую внутреннюю ломку, не все нашли в себе нравственные силы, чтобы обратиться с амвона к народу со словами поддержки и верности Государю, которого от престола словно оторвали. Мы знаем, что манифест, подписанный карандашом, не имел никакой юридической значимости, это не было отречением. Государь не отказывался от собственного народа, он не собирался этого делать. Такие документы не подписываются карандашом. Следом должен был быть документ — освобождение армии от присяги. Его не было, что также свидетельствует о лжи вокруг подписания этого манифеста. Карандашная подпись была обращена, скорей всего, к армии, которая должна была понять, что он пленен, что его надо избавлять из рук тех, кто являет над ним насилие. Это был знак, который армия по каким-то причинам не поняла, не услышала, не захотела услышать. Священство поддержало Временное правительство, перестало вынимать частичку за Государя — помазанника Божия. На картине показана трагедия священника, который потерял свою паству, и будет отвечать за это перед Богом и государем. Народ был в состоянии морального внутреннего разложения, оскудения сердца, нравственной деградации. Священник — врач, отвечающий за душу и эта ответственность с него не снималась.  Слова Государя «Везде измена, трусость и обман», по сути, диагноз обществу, его нравственному состоянию. Господь наказал русский народ за жестокость и равнодушие по отношению к Царской Семье, вере, ко всему тому, что было наследием нашей истории. Страна пила страдания как горькую чашу, мы прошли через голод, лагеря, ужасы гражданской, Великой Отечественной войны. Чистый, полный любви взгляд Алексея, наследника, которого Государь готовил к принятию бремени власти (он всегда брал его на передовую, в гущу событий), словно залог нашего духовного возрождения.

Павел Рыженко очень почитал Царскую Семью, был имперского духа. По словам Анастасии, его желанием было быть встреченным государем, если доведется ему быть оправданным Богом и оказаться в вечности в раю. Как раз в день убиения Царской Семьи художник перешел в мир иной. Он считал себя слугой царя, и в этом находил смысл своей жизни.

«Прощание с конвоем». Холодный день, поземка. В образе конвоя – весь русский народ. Государь прощается с теми, кто давал ему присягу на верность на кресте и Евангелии. У кого-то из них уже красный бант на груди, они уже приняли решение, взгляд их горд и надменен. Как можно вести себя так дерзко, видя перед собой государя? Государь подобен отцу, который не просто хочет накормить своего блудного сына и видеть его в качестве слуги, он хочет вернуть ему царское и сыновнее достоинство. Царь верил в свой народ, в то, что русский народ обманут, но он исправится, он вернется. Государь не думал, что так надолго затянется эта деградация, это отступление от правды. Душа русская доверчивая, искренняя, трогательная, чистая, устремляющаяся к добру. Что случилось, что за помрачение на русское сердце?

Страшный момент Брусиловского прорыва. Пока Государь был в ставке, Брусилов называл его младенцем в военном деле. Государь участвовал во всех военных действиях, он был прекрасным стратегом, был мудрейшим руководителем армии. Как можно было не ценить это?! По сути, именно Царь был автором этой гениальной стратегической операции, и она должна была бы быть названа его именем, а не именем предателя. Брусилов, изменивший Государю, перед смертью каялся: мы сами совершили это беззаконие над Россией, мы ее уничтожили, мы ее убили.

Неизгладимое впечатление от картины «Стоход. Последний бой Лейб-Гвардии Преображенского полка». Хочется подробней остановиться на рассказе о событиях, изображенных здесь. 70 процентов Преображенского полка полегло под пулями. Полк был брошен на самый  тяжелый участок фронта,  на самую передовую, как пушечное мясо. Вспомните, как Наполеон берег своих старых солдат, с которыми прошел через все. Он их не  выпускал на передовую. Он знал, что это самые верные достойные люди. А здесь чудовищная варварская рука выбросила всех тех, кто мог одним движением, одним своим присутствием подавить мятеж в Петербурге. Возможно, и не последовали бы те  страшные события, утопившие Россию в крови, будь этот полк жив. Неслучайно генерал Алексеев, масон, разваливший армию, гнусно и подло лгавший Царю, вызвал, выманил именно туда тех, кто, он знал, никогда не предаст, не отступит. На картине они стоят под своим знаменем посреди мира, захлебнувшегося ненавистью, словно олицетворяя верность Государю. Оставшиеся в живых бросились спасать Государя, но Алексеев позаботился о том, чтобы добить эту старую гвардию.  Белая бабочка на переднем плане — словно душа настоящего русского солдата. Удивительная доброта, великодушие, но в то же время сила, мужество, непреклонность. Как выбирали преображенцев? В русских деревнях, в многодетных семьях.  Выбирали не самых сильных, не самых рослых, а тех, кто искренне верил в Бога, кто помогал матери, т.е. тех, кто имел нравственный стержень. Эти люди не знали даже матерных слов. Они не понимали, что это за язык, они столкнулись с этой бранью потом. Это была элита армии и нравственно и физически; в полку было постоянное, чуть не каждодневное Причастие. Их растили как защиту Государя.  Славные преображенцы ринулись защищать нашу общую честь и будущую победу России, которая, как и эта гвардия, стоит посреди мира под своим знаменем под огнем ненависти.

Павел Рыженко служил в армии в Преображенском полку, он считал это честью. Хоть на тот момент это была советская армия, но насколько были сильны традиции, преемственность. Павел чувствовал себя гордым, что причастен к истории этого славного полка.

Интересные воспоминания. При написании картины «Госпиталь» кто-то засомневался в исторической достоверности некоторых деталей. Чтобы развеять эти сомнения, был приглашен специалист в области военной истории Игорь Иванович. Тот посмотрел и вынес вердикт – в картине действительно есть неточности. Игорь Иванович начал рассматривать другие картины, и находя в них ошибки, тут же высказывал в лицо Павлу свои критические замечания. Рыженко закипал, казалось, что историческая консультация закончится не очень мирно. Но нет, расстались консультант и художник  настоящими друзьями. Павел со всем согласился, зарисовал и исправил все выявленные неточности. Так Павел Рыженко познакомился тогда с Игорем Стрелковым. Ничего не бывает случайного, как и эта встреча, цельные личности притягиваются, находят друг друга. «Игорь Иванович, Вы позволили мне иметь счастье быть с Вами знакомыми. Если Вы прикажете, я завтра же оставлю кисть и отправлюсь под Ваше командование в сражающийся Донбасс» — последняя запись в блоге Павла.

Ипатьевский дом, образ перевернутой вверх дном, изуродованной России. Здесь Государь особенно ощутил предательство военными, народом. Армия оказалась абсолютно индифферентной, основной ее состав полностью внутренне отстранился, никто не вспомнил о Царе, даже не попытались узнать, где он находится. Здесь, в Ипатьевском доме, прошли посление дни пребывания Царской Семьи в этом мире. Два месяца. Время, данное Богом, чтобы вернуть Царя на престол, покаяться. Но нет, этого не произошло. Как удивительно эта Семья хранила свое достоинство. Внутренняя стойкость, поддержка друг друга.  Читали Евангелие. Много молились. Три раза пришлось менять охрану — люди, которые были поставлены для того, чтобы глумиться и терзать, не могли не проникнуться уважением к этой Семье. Своей безыскусной простотой, кротостью, смирением они вызывали уважение, восхищение. Молиться кротко за врагов — это была высота их христианского подвига, их любви, веры, их духовный нравственный уровень. Они прошли этот путь достойно, пролили кровь во искупление вины народа перед Богом, перед своей историей. Государь принял все, как из руки Божией. Русский народ это предал. Господь возвращает человека на путь истинный путем страданий. Русский народ прошел через все ужасы лишений, геноцид нации. Но нам не надо себя жалеть, надо понимать меру нашего падения для того, чтобы покаяться и восстать с новой силой.  Господь даст Царя, не важно, какого рода он будет. Господь даст Царя, когда народ внутренне созреет для этого, ведь единственный путь развития России – монархический путь.

Боль расставания со своей святыней — погонами царской армии — сюжет следующей картины. Погоны — это все, что осталось, что связывало офицера с Государем и Отечеством. Трепет, надежда на возвращение. Платочек, в который он бережно заворачивает погоны, с вензелем Государыни Александры Феодоровны. Мы знаем, что когда Государь был в ставке, она вместе с дочками была в лазарете. Они ассистировали на операциях по ампутациям, выносили гнойные обрезки, перебинтовывали эти страшные раны. Своих детей царственные родители никогда не отделяли от страданий народа. Страдания очищают, говорила Александра Федоровна, и своих девочек воспитывала в этом духе. Белый офицер будет в изгнании вспоминать, как он хоронил свои погоны под кустом сирени.

Недавно был показан фильм Никиты Михалкова по произведению Бунина. Многим досталось от  желчной язвительности автора в его «Окаянных днях». Да, Бунин, не единственный ли, кто резко отверг и февральский и октябрьский перевороты.  Он обвинял в этой катастрофе элиту «серебрянной» культуры. Но вспомните его дореволюционные прозу и поэзию — всей своей литературой он обезценил такие добродетели, как чистота, нравственное совершенство и писал только о страстях. Его произведения смущали, соблазняли, уводили в сторону молодые души; они освящали только чувственный, внешний опыт, человеческие инстинкты, но не жизнь человеческого духа. Скептицизм  в восприятии русской жизни видим мы у Бунина:  «Вот сами же говорите: Россия, Россия… да она вся — деревня!» (повесть «Деревня»). Он как бы навязывает читателю, как безпросветно и жутко в деревне этой — России. И только будучи в эмиграции, в глубокой тоске, он пишет уже другие строки, звучащие как гимн ушедшей России: «Прелесть была в том, что все мы были дети своей родины и были все вместе и всем нам было хорошо, спокойно и любовно без ясного понимания своих чувств», и дальше: «только ее душа (России) могла петь так, как пели косцы в этом откликающемся на каждый их вздох березовом лесу» (рассказ «Косцы», 1921 г.). Как светла его память о прошлой жизни. Бунин сожалеет, почему же он раньше не находил для родины таких слов. Ранее яростный обличитель вдруг воздыхает: «Только Господь ведает меру неизреченной красоты русской души».

Очень многие из прекрасных русских талантливых писателей вольно или невольно послужили этому недоброму делу перемещения категорий ценностей — с них особый спрос.  Для русской души всегда была чистота, трогательность, доверчивость неким стержнем, образом, к которому мы всегда тянулись. Как же много русская интеллигенция сделала для разложения русских умов. Есть понятие христианская литература, в ней совсем необязательно писать о каких-то внешних моментах (посещение храма и т.п.). Христианская литература должна говорить о душе, а не о том, как человек медленно, но верно падает, деградирует как личность. И Куприн, и Бунин и многие другие послужили для того, чтобы растлить общество, а оказавшись заграницей, горько жалели. Замечательны строки Бориса Зайцева, которые он написал в эмиграции, о том, что в России они некогда жили, дышали ее воздухом, и думали, что всегда так и будет. Не осознавали этой драгоценности Родины, а, оказавшись в изгнании, потеряв все, глубоко страдали.

На картине «Пасха в Париже» мы наблюдаем, как русские эмигранты, теперь же рабочие завода «Рено», пригласили священника для соверщения Богослужения. Маленький вздох Родины, любимой драгоценной России. Веточки вербы, пасхальная снедь на столе, аромат кулича словно переносят их в родное Отечество. Их лица уже не те, что мы видели на картине «Прощание с конвоем». Здесь нет ни холода, ни равнодушия, ни окаменения сердца, ни гордости. Наоборот, такая чистота, внутреннее преображение за счет покаянных слез. Видно, что эти люди много страдали. Нация переживала трагедию внутреннюю, нравственную трагедию. Это была общая болезнь, как проказа. На стене портрет Государя, как икона. Понимание святости Царя пришло к ним намного раньше.

Вы обязательно встретитесь с выражением глаз Царя на картине «Фотография на память». Художник хотел, чтобы вы вгляделись в добрые мудрые глаза Царя, почувствовали себя его народом, ощутили, что он по-прежнему наш Государь. Много лжи изрыгается на его святое имя. Под этим взглядом мы как бы призываемся к выбору: на чьей мы стороне? Очень страшно глумиться над памятью Царя, не понимая ответственности, которую он нёс за народ, осуждать его действия. Не наше это дело. Наше дело научиться послушанию и понять что это одна из лучших добродетелей, это самая главная свобода. Когда мы послушны и верны, когда в сердце есть смирение, Сам Господь даст нам такую благодать, что мы даже представить не можем, как изменилась бы нация, если бы она была бы глубоко смиренна. Сейчас идет уничтожение послушания через детей. Ювенальная юстиция, веяние Запада, знамение нашего времени. Ребенку объясняют уже в детском саду, что если мама или папа на тебя руку поднимут или грубое слово скажут, ты тут же должен на них заявить. Дети на любой шлепок начинают кричать, что у них есть права. Это до какого надо дойти помрачения, что за любое родительское слово можно привлечь к уголовной ответственности! Родители внутри семьи уже не имеют права воспитать своего ребёнка. Это перерождение внутреннего стержня русского человека. Русский человек всегда был послушен, и от этого было только благо. На протяжении всех веков там, где было послушание, там была милость Божия. Сердцу смиренному Господь дает благодать, а гордых отвращается. Дети, не умеющие слушаться своих родителей, народ не умеющий слушать своего Царя… Русскому человеку не нужно много свободы, ему нужен добрый и поставленный Богом государь, который будет за свой народ нести попечение и своей любовью будет согревать души и сердца каждого. Вера в доброго Царя — это не просто сказка, это было истинное упование, истинное чаяние. Царь — это народное явление. Нам бы такую верность, как у Ивана Сусанина! Как надо было любить Царя, юного, только что поставленного на царство, чтобы ценой своей жизни увести от места, где он находился, войска неприятеля.

Свобода, навязываемая Западом, один раз уже привела нас к страшной катастрофе, сейчас мы готовы наступать на те же грабли. Украина. Вспомните, с чего начиналось. Приведу несколько строк из стихотворения молоденькой девушки, считающей себя свободной украинкой, видимо, даже не подозревающей или не хотящей признать, что она часть  русского народа, что разделение русского народа на русских и украинцев (в принципе не существующей, придуманной нации) — это  дьявольское лукавство:

Никогда мы не будем братьями

ни по родине, ни по матери.

Духа нет у вас быть свободными –

нам не стать с вами даже сводными.

Воля — слово вам незнакомое,

вы все с детства в цепи закованы.

У вас дома «молчанье – золото»,

а у нас жгут коктейли Молотова,

У вас Царь, у нас — Демократия.

Никогда мы не будем братьями. 

Страшные в своей гордости, надменности слова. Такое же брожение умов, подверженность лжи, как сто лет назад. Свобода. Сейчас можно написать похабщину Патриарху, вылить мерзость в интернет, любое оскорбление нанести человеку, ближнему своему, и это будет выдано за акт внутренней свободы.

Русский народ — глобальный народ, мы — великий народ, нас никогда не радовали, не пленяли радости, которые понятны западному человеку, ценности которого лежат только в материальной плоскости. Мы не можем идти, как весь мир, либеральным путем. Мы призваны нести христианскую веру. Мы воспитаны столетиями русской истории в верном правильном служении сначала Богу, потом Государю. Это правильное устроение, наподобие Царствия небесного, послушания Самому Господу. Этот образ послушания необходим для нравственного совершенствования личности. Наша нация в этом талантлива. Мы забыли свой талант благодаря западному влиянию, чуждым нам установкам. Мы ушли в такую страну далече, и мы обязательно должны вернуться. 

Художнику хотелось, как он сам говорил, «разбудить генетическую память современников и гордость за свое Отечество». Генетический код остался в нас, мы не можем его изменить, нам нужен толчок к его пробуждению. Глубина его картин, их искренность помогут зрителю это сделать. Павел, по словам Анастасии Рыженко, считая себя гордым человеком, всегда стремился поставить себя так, чтобы чувствовать свою зависимость. Потому и почитал Государя и служил ему, внутреннее молясь ему. Для него это было очень важно — служить Царю. 

Последний зал. Вторая присяга, сознательное освобождение себя от верности Государю, отречение. Офицер принял решение, он срезает погоны. Те самые, которые в предыдущей картине с таким благоговением хоронил белый офицер. Перед нами мужественные,  храбрые, достойнейшие люди, грудь их украшена орденами и медалями.  Но это уже не имеет никакого смысла, когда нет стержня. По сути, они отрекаются не только от царя, но от всей своей истории, от Суворова, от былых славных побед, от всего того, что являет собой Россия в своей славе. Художник показывает момент нравственного выбора, когда человек находится на грани — качнуться в одну сторону или в другую, выбор между Богом и дьяволом. Внутренний слом, вторая присяга (а они посыпались потом как из рога изобилия — это не просто разложило армию, это ее уничтожило). Рядом крест и Евангелие – как напоминание, кому ты давал присягу первую. Рядом знамена, очевидцы былых побед, на них те самые слова – «За веру, Царя и Отечество». Эти знамена словно обличают. Страшный, переломный момент.

Триптих «Покаяние». Каждая картина имеет свое название: «Колокол», «Веночек», «Муравейник». Три этапа жизни человека. 

Красноармеец на колокольне храма, того храма, где он когда-то ребенком прикладывался к Евангелию, зажигал свечи, с трепетом обращался к Богу. И вот он из ангела, ребенка, чистого, светлого отрока превращается в демона. Он взбирается на колокольню, чтобы установить пулемет и стрелять в своих братьев. Тяжкая гражданская война, что может быть страшнее для народа, который уже теряет свой нравственный облик. Но пути Господни неисповедимы. Он случайно задел веревку, тянущуюся к языку колокола, и прозвучал этот удар в его сердце. Прозрение, душа встрепенулась как голубка, ожила на какое-то мгновение. Пробуждение человека от греха. Как часто, уже будучи скованным, порабощенным, зависимым от сил зла, человек ничего не может сделать, движется по инерции, как болото затягивает его грех. Он может на мгновение очнуться и опять уйти в это небытие. И здесь это пробуждение и осознание произошло лишь на мгновенье. Но Господь снова возвращает своего блудного сына. Скорбями, испытаниями. 

«Веночек». Пройдя дороги войны, испытав многие лишения, обагрив свои руки братской кровью, он возвращается в свою деревню. На могиле своей супруги его уста, давно забывшие слова молитвы, произносят покаянные слова Богу. Веточки вербы, прозрачный весенний лес говорят о том, что скоро будет Пасха. Но после Вербного воскресенья всегда следует Страстная седмица. Предательство, страдания, Голгофа. На протяжении всей своей жизни человек проходит эти этапы Страстной седмицы; часто его предают,  часто он отступает. В итоге он должен взойти на свой крест, выбирая между грехом и правдой. Без этого нет преображения души, нет ее исцеления. 

«Муравейник». Тот самый красноармеец, он изображен в образе старца, лик его светел. Свет льется из глаз этого седого умудренного человека, заканчивающего свой жизненный путь. Старец присел на пенёк и смотрит на муравейник — образ суетного мира. Взирая на него, он словно вспоминает всю свою жизнь, разочарования, искушения, и радуется той милости Божией, которая согрела его сердце и не дала ему утонуть в этом аду, дала возможность возрождения. Не так много надо — примириться с совестью, с Богом. Вспомним нашего старца Кирилла (Павлова), который защищая дом Павлова, нашел обугленное Евангелие. Это событие перевернуло его жизнь. Из простого советского офицера он стал монахом, священником, архимандритом, старцем. Его молитвами до сих пор жива Русь, удерживается от зла, беззакония.

Художника часто упрекали, что в его картинах много пафоса, слишком высокие темы. На это хочется возразить: вся русская история, культура – она великая, и это не пафос – это правда. Павел был абсолютно искренен и поэтому работы его емки, воздействие их на сердца людей очевидно. Он говорил: «Я не хочу, чтобы меня поняли через сто лет, чтобы моими картинами торговали на улицах, аукционах. Я хочу, чтобы их понял мой современный русский зритель — ребенок, юноша, подросток, девушка, пожилой человек, разные части общества; прочувствовали их с высоты своего возраста, жизненного опыта, своего чаяния, надежды». 

Безмерно благодарны за представленную выставку, особенная благодарность Анастасии Рыженко. К сожалению, выставка камерная, в основном приходят люди, уже знакомые с творчеством Павла, нет выхода на широкие массы и особенно молодежь. Хотелось бы, чтобы как можно больше людей, подростков, школьников, детей увидели эти картины, узнали о тех событиях, которые на них изображены, особенно из уст Анастасии, так талантливо и духовно раскрывающей творчество своего мужа. История требует правильного осмысления, правильного понимания фактов, изложенных в современных учебниках порой довольно сухо, искаженно. 

На картинах Павла Рыженко полководцы, князья, императоры, простые монахи, святые Руси и опьяненные революцией солдаты. Рядом  предательство, подвиг и поразительное одиночество…

«Русский человек кардинально, даже физически отличается от других народов планеты, — говорил в одном из интервью Павел Рыженко. — Это мы теперь знаем, что русский человек бывает таким, как воины с поля Куликова, как гвардеец Преображенского полка в 1915 году. Но также он может быть животным, которое бессознательно режет других: своих же односельчан, убивает священника только за то, что тот носит крест. И, будучи сам крещеным, может убить своего родного брата за то, что тот крест не снял. Он может стать «новым русским», предателем Родины, может стать выродком в последней стадии распада личности.… А может оказаться таким, как Женя Родионов – мальчик, закончивший ПТУ в городе Подольске и сам себе сделавший крестик. Он и в храм-то ходил всего несколько раз в жизни, – а при этом стал мучеником за Христа.… Понимаете, наша шкала слишком широка! В русском человеке заложен и Божественный дар, и тяга к самоистребленью. Как только он перестает чувствовать правду, проваливается в болото порока, то жить он не хочет, он превращается в скотину и сам себя уничтожает».

Павел писал свои картины не с целью обличить, он хотел, чтобы зритель сострадал, сопереживал, ведь человек слаб, надо найти причины его падения, найти оправдание ему, и постараться не повторять ошибок. Мы должны знать это, знать свою историю, знать, на что мы способны.

«Все лучшие качества русского человека, — писал Достоевский, – из Православия. Это главная идея, из нее все исходит. Русский народ – живое воплощение Православия. Он носит Христа в своем сердце, приняв в свою душу Его и суть Его учения. Христос является идеалом русского народа. Пусть не совсем наш народ грамотен в истинах веры, но сердцем своим он знает Христа».  «Русский без Православия дрянь, а не человек». Достоевский предчувствовал надвигающуюся катастрофу.

Но мы должны жить в надежде, что Господь нас не оставит. Русь святая – это светлая земля, на ее территории столько храмов, обителей, каждый шаг русского человека как бы освящен присутствием Бога. Даже просто поставленный у дороги крест не дает путнику забыть о главном. Пейзаж «Валаамский крест» как раз говорит об этом. 

Анастасия рассказывает, что незадолго до смерти Павел поставил у себя на участке крест, рядом лампадку. Он молился около него и говорил, что это маленький кусочек Святой Руси. Павел был очень чистым, очень доверчивым, светлым человеком, ребенком в душе. Очень ценил мир детства, любил детей и говорил, что человеку никогда не надо забывать, что он когда-то был ребенком. В детстве мы были чище, светлее, умели радоваться. Павел эту чистоту сердца пронес через всю свою жизнь, он очень боялся грязи, быть с черной, отданной на растерзание страстям, душой. Как учит нас  Амвросий Оптинский:  уподобляйтесь колесу, которое только одной точкой касается земли, всё остальное направлено вовне. Едва касайтесь земли и так легко войдете в Царствие Небесное. Чем меньше человек отдает себя на растерзание страстям, тем больше обращает свое сердце к Богу, тем радостнее, светлее становится его жизнь.  Нам, русским людям нельзя унывать, уныние – свойство души грешащей. «Жизнь наша не вечная. И скорбное, и радостное – всё минует, а правда Божия пребывает во веки». 

Анна Андреева, руководитель Издательского отдела церкви свт. Николы на Берсеневке