Автор – Павел Созинов

В начале февраля концерн ПВО «Алмаз-Антей» указом Президента РФ был преобразован в концерн Воздушно-Космической Обороны. О том, какие новые перспективы открываются перед Концерном в связи с этим событием, как изменится тематика разрабатываемых средств противовоздушной и противоракетной обороны, какими возможностями будет обладать зенитная ракетная система пятого поколения С-500 рассказал генеральный конструктор концерна Павел Созинов.

– Павел Алексеевич, теперь у вашего Концерна появилось ещё одно важное направление – космическое. Уже известно, какие предприятия будут заниматься этой тематикой?

– Что касается космической составляющей, то она была у нас и раньше, поскольку предприятия концерна выполняли и продолжают выполнять головную роль по интеграции средств обнаружения стартов баллистических ракет, в том числе и космического эшелона. Традиционно за это направление в нашем концерне отвечал МАК «Вымпел». Радиолокаторами наземного эшелона СПРН, как известно, в основном занимается ОАО «РТИ», космическими средствами и системами – ЦНИИ «Комета», а ныне корпорация «Комета», которая в соответствии с указом Президента переходит в концерн ВКО. Наши предприятия выступают интеграторами космического и наземного эшелонов на командных пунктах соответствующего назначения. Это касается СПРН, системы контроля космического пространства и некоторых других специфических задач, которые возникают в этой сфере деятельности.

Вообще космическое направление очень интересное, оно представлено в концерне не только «Кометой». Пусть не в качестве головных, а в качестве соисполнителей других предприятий Роскосмоса наши предприятия участвуют в изготовлении определённых образцов или составных элементов аппаратуры, в частности, по системе ГЛОНАСС. Есть компоненты, которые разрабатываются и производятся нашими предприятиями, в первую очередь Российским институтом радионавигации и времени, который находится в Санкт-Петербурге.

ГЛОНАСС, как известно, имеет и наземную часть, и бортовую. Это очень важный компонент, поскольку современные системы в значительной степени используют навигационный сигнал для высокоточного определения собственного положения, а также синхронизации во времени.

Что касается образования концерна ВКО, есть два момента, которые необходимо реализовать. С одной стороны технически, организационно для нас по большому счёту ничего не меняется, поскольку с предприятиями Роскосмоса, занимающимися вопросами ВКО, мы связаны десятилетиями совместной работы. «Комета», например, вышла из КБ-1, в последующем преобразованного в ЦКБ «Алмаз» (ныне ГСКБ «Алмаз-Антей» им. академика Расплетина). Академик Анатолий Иванович Савин, который долгие годы возглавлял «Комету», сейчас работает в нашем концерне в качестве научного руководителя.

Другой вопрос: как при вхождении в концерн реализовать новые планы, в том числе по развитию систем воздушно-космической обороны? Это касается не только тех систем, которыми занимается «Комета» по действующим контрактам, но и некоторых перспективных проектов, замыслы по которым мы вынашиваем в рамках работы Объединённого совета главных конструкторов по системам ВКО. Этот совет действует уже в течение двух лет, туда входят ведущие предприятия практически всех концернов, которые на сегодняшний день имеют отношение к системе воздушно-космической обороны. Это касается не только космического эшелона, но и радиоэлектронной борьбы, чем занимается один из концернов госкорпорации Ростех.

– Помимо основной тематики, ваш концерн, как известно, занимается ещё авиационной и морской составляющей противовоздушной и противоракетной обороны. Расскажите об этом направлении работы.

– Это направление тоже достаточно серьёзное. Если говорить об истребительной авиации, то хотел бы заметить, что в рамках совета у нас плотно организована работа со структурами Объединённой Авиастроительной Корпорации. В первую очередь с конструкторскими бюро ОКБ Сухого и РСК «МИГ», поскольку мы непосредственно делаем системы управления для истребительной авиации. Кроме того, наши системы используются для решения задач совместной работы истребительной авиации в зонах действия зенитных ракетных войск. Бортовые радиолокационные средства для боевых самолётов ОКБ Сухого, в том числе для истребителя пятого поколения, также разрабатываются нашими предприятиями, в частности НИИП имени Тихомирова, которое также входит в структуру Концерна ПВО «Алмаз-Антей».

В данном случае интеграция идёт на техническом и организационном уровнях, никаких юридических отношений мы с авиастроительными компаниями, кроме договорных, не имеем.

То же самое касается судостроительной отрасли. Компонента противоракетной и противовоздушной обороны корабельного базирования также развивается. Есть серьёзные замыслы по разработке совершенно новых изделий для решения задач ПВО-ПРО кораблей более тяжёлого класса, в частности, класса эсминец и выше. Такая работа ведётся совместно с основным проектантом – Северным ПКБ, которое входит в Объединённую Судостроительную Корпорацию.

Сама по себе корабельная тематика крайне интересна, поскольку здесь задействовано огромное количество наших предприятий, занимающихся разработкой техники противовоздушной и противоракетной обороны с адаптацией под корабельные условия размещения. Они существенно отличаются от тех вариантов, которые были в предыдущем поколении, где в 80-е 90-е годы унификация по ракетам была фактически стопроцентной. Сейчас для комплексов морского базирования создаются в том числе специальные изделия.

Радиолокаторы ЗРС на кораблях были в значительной степени заимствованы из систем С-300, комплексов «Бук», «Тор» и т.д. с некоей спецификой их размещения на корабле. Сейчас применяются принципиально новые технические решения, которые позволяют снизить заметность корабля, повысить помехоустойчивость радиолокационной системы, обеспечить электромагнитную совместимость, решить ряд других вопросов.

Это достаточно сложный проект. У американцев в этой части есть большое количество технических решений и проектов, в которых оптимально размещается многофункциональная система управления оружием, где интегрированы все локационные, радиотехнические и электронные средства, средства РЭБ и, естественно, ракетные комплексы как ПВО-ПРО, так и ударные. Примерно по такому же пути идём и мы, тем более, что наряду с ПВО и ПРО для кораблей мы разрабатываем и ударные комплексы на базе крылатых ракет. Этим, в частности, занимается ОКБ «Новатор».

Хотел бы отметить, что ныне действующие корабельные системы пользуются спросом за рубежом. Российскими предприятиями выполнялись и выполняются соответствующие контракты по поставкам кораблей с нашим вооружением в Китайскую народную республику, Индию, ряд других стран. В новейшей истории есть прецеденты, когда на наших кораблях устанавливались зарубежные вооружения и наоборот, когда наши вооружения устанавливаются на зарубежные проекты.

– Как обстоят дела с созданием новой зенитной ракетной системы С-500. Когда могут начаться её испытания? В чём принципиальное отличие этой ЗРС от ныне существующих?

– Информация по этой системе в значительной степени носит закрытый характер и мы предпочитаем на эту тему не говорить. Но некоторые моменты можно упомянуть без раскрытия ТТХ.

Понятно, что система С-500, мы её называем системой пятого поколения, принципиально отличается от «четырёхсотки» в первую очередь по техническим и технологическим решениям, которые закладываются в радиолокационные средства и новое поколение зенитных управляемых ракет. Новый виток технологических возможностей, которыми мы сейчас начали располагать, привёл к тому, что у нас появилась возможность реализовать на практике требования министерства обороны по созданию системы нового поколения. Мы, по сути, выходим на уровень, где и для войск ВКО, и для решения задач войсковой ПВО на ближайшую перспективу базовой будет унифицированная система С-500.

Второе свойство этой системы – это расширение возможностей по противоракетной обороне. Здесь я могу только некую условную аналогию провести. Ближайшим аналогом по части ПРО для нашей новой системы может быть модернизированный и серийно изготавливаемый мобильный, а правильнее сказать перебазируемый, американский комплекс противоракетной обороны THAAD. В части ПВО ближайшим аналогом можно рассматривать «Patriot» PAC-3, хотя по ряду характеристик американский комплекс существенно уступает нашим системам, даже ныне существующим, таким как С-300В4 и С-400. В целом система С-500 сможет решать весь спектр задач противовоздушной и противоракетной обороны с учётом перспектив развития средств воздушно-космического нападения.

– Вы упомянули о новой ЗРС С-400 «Триумф», которая уже реально поставляется в войска. Завершена ли доводка всего комплекта ракет для этой системы или по-прежнему на ней применяются ракеты от «трёхсотки»?

– В войска эта система поступает с ракетами нового поколения. По «четырёхсотке» мы имеем некую программу дальнейшего развития, в первую очередь основанную на введении нового спектра ракет, которые разрабатываются по разным тематикам, в том числе для корабельной ПВО. При этом главная задача – обеспечить ещё более высокую огневую производительность, помехозащищённость и т.д. То есть наиболее важных свойств, которые характеризуют возможности использования системы для отражения массированных ударов современных средств воздушно-космического нападения.

Подход у нас изначально такой – с любого проекта, который разрабатывался по другим заказам, морским, сухопутным и для ПВО-ПРО нового поколения мы все полезные технические решения в части ракетных изделий стараемся внедрить и в другие системы для того, чтобы расширить спектр отражаемых угроз, повысить в том числе экспортный потенциал. При этом можно сложить некую конфигурацию системы, исходя из возможности применения различных изделий.

Такой подход на самом деле используется во всём мире. Широко известны решения, которые американцы реализовывали с европейцами, где ряд отработанных ракет внедрялись в другие комплексы. В частности, на корабли. Там установлены европейские комплексы, но с американскими ракетами и наоборот. Есть совместные проекты, где на американских комплексах используются французские ракеты. Т.е. это нормальная практика.

То же самое касается в значительной степени комплексов, которые сейчас создаёт Израиль, который, наряду с США, является нашим серьёзным научно-техническим конкурентом. По крайней мере, в классе комплексов малой и средней дальности. У Израиля на сегодняшний день есть ряд апробированных технических решений, с которыми надо считаться и как-то парировать их возможности выхода на внешний рынок, где мы уже начинаем достаточно жёстко конкурировать. Если у американцев есть ограничения по ряду стран, то у Израиля особых ограничений нет, поэтому они на традиционные рынки России благополучно выходят. Один из ярких примеров Индия, где Израиль широко присутствует.

– Россия в последнее время активно продвигает на экспорт новую ЗРС «Антей-2500». В чём особенности этой сиcтемы по сравнению с C-300В, которая выпускалась ранее?

– «Антей-2500» – условное экспортное название системы С-300В4. Экспортный вариант имеет небольшие отличия от базового, который создан для российских Вооружённых сил. Что является принципиальным отличием С-300В4 от предыдущих поколений: во-первых, значительная часть аппаратуры выполнена на современной элементной базе, что позволило значительно расширить характеристики по отношению к предыдущему поколению систем С-300В. Во-вторых, внедрена новая ракета дальнего действия, которая способна решать в том числе задачи нестратегической противоракетной обороны. Значительно расширена возможность по дальности поражения. Мы уже дотягиваемся до 400 км. Это существенно облегчает возможность боевого применения всех остальных систем, потому что принуждает постановщиков помех находиться на безопасном расстоянии. Самолёты дальнего радиолокационного дозора и управления, например АВАКС, теперь тоже не смогут безнаказанно войти в 400-километровую зону. Соответственно, снижаются возможности по управлению штурмовой и истребительной авиацией. Внедрение подобного рода ракет дальнего действия существенно изменяет потенциальную обстановку, которая может сложиться при отражении соответствующих ударов.

Такая же идеология заложена и в «четырёхсотку», другие системы, в том числе пятого поколения.

Если говорить о новых свойствах С-400В4 хотел бы отметить также более высокую технологичность этой системы. Если рассмотреть составные части, многое пришлось переделывать или делать заново, что позволило обеспечить необходимое качество и объём серийного производства. На этой ЗРС, например, внедрено специализированное шасси. При создании этой системы, как впрочем, и ЗРК «Тор-М2» мы шли по пути не восстановления каких-то элементов производства, а создания новых аналогов.

– Рассматривается возможность создания модификации С-300В4 на автомобильном шасси?

– У нас уже есть соответствующий проект, поэтому, если будет востребованность на автомобильном шасси, мы его запустим.

Изначально министерство обороны предполагало провести локальную модернизацию С-300В для продления сроков службы и небольшого наращивания характеристик, но нам удалось убедить военных, что локальной модернизацией не стоит заниматься. Надо делать более современные образцы, хотя отдельные решения мы заимствовали, но в целом это фактически новая техника.

– Что представляет собой ЗРС С-350 «Витязь»? Сообщалось, что она в разы превышает по своим боевым возможностям систему С-300. Так ли это на самом деле? Поставляется эта ЗРС в войска или пока продолжаются её испытания?

– Система разработана в соответствии с техническим заданием для замены ЗРС классов С-300ПТ-ПС, то есть первого поколения «трёхсоток». Она предназначена для решения задач борьбы в первую очередь с массированными средствами воздушно-космического нападения. Имеется в виду с крылатыми ракетами, пилотируемой авиацией, беспилотниками среднего и тяжёлого класса, тактическими баллистическими ракетами. То есть полным спектром целей, которые были в нише «трёхсоток» первого поколения.

В чём принципиальная особенность С-350 «Витязь»? Их две. Первая заключается в том, что эта система имеет возможность обзора и обстрела целей в круговом режиме, а не только в секторном, как у «трёхсотки». Вторая особенность – у новой ЗРС канальность по одновременно обстреливаемым целям и наводимым ракетам существенно повышена. Базовыми ракетами на С-350 «Витязь» являются ракеты с активными головками самонаведения. Их зонные характеристики соответственно превышают характеристики ракет «трёхсоток» первых поколений.

Немаловажно и то, что боекомплект, который размещается на одной пусковой установке, состоит из 12 ракет вместо 4. Это очень важно для отражения массированных ударов. Не говоря уже о том, что у С-350 повышена помехозащищённость, решены задачи высокой автоматизации управления. Основной режим работы средств – автоматический.

Характеристики «Витязя» в экспортном исполнении согласованы с министерством обороны, т.е. мы имеем право поставлять данную систему на экспорт. С-350 «Витязь» в настоящее время находится в процессе испытаний. Параллельно готовим серийное производство.

– Как вы оцениваете возможности для дальнейшего совершенствования ЗРК малой дальности «Тор-М2Э» и средней дальности «Бук-М2Э»?

– Что касается линии «Бука», то мы освоили производство системы «Бук-М2». Она серийно поставляется как в войска, так и на экспорт. Завершены испытания и освоено серийное производство следующего поколения «Буков» для ПВО Сухопутных войск. На этом комплексе мы кардинально, практически в 2 раза, увеличили возимый боекомплект. Расширили зону поражения, в сравнении с предыдущими модификациями. Система стала полностью соответствовать современным требованиям, предъявляемым к ЗРС войсковой ПВО средней дальности. Она также осталась на гусеничном шасси, но есть вариант и на колёсном шасси. Прежде всего, для поставки на экспорт. На сегодняшний день в классе средней дальности войсковой ПВО зарубежных аналогов ЗРК «Бук-М2» просто нет. Основная особенность нового «Бука» в том, что практически с марша можно решать задачи боевого управления и стрельбы. Это принципиально, потому что все системы подобного класса требуют достаточно много времени для развёртывания.

В классе ЗРК малой дальности освоено серийное производство «Тор-М2» в нескольких модификациях, в том числе с новой ракетой. У этого комплекса также в 2 раза увеличен боекомплект и канальность. Существенно расширена зона поражения. По сути, всё сделано заново.

Интерес зарубежных стран к этому комплексу очень большой, много заявок на поставки, что позволяет нам не только с оптимизмом смотреть в будущее, но и приступить к созданию комплексов малой дальности следующего поколения.

– Каковы перспективы разработки средств ПВО-ПРО на новых физических принципах? США, например, недавно закрыли свою программу создания систем ПРО с использованием лазера воздушного базирования.

– Если говорить о лазерном оружии или оружии направленной энергии, как принято его называть, то этой тематикой мы занимаемся давно. Поэтому я не придерживаюсь термина «новые физические принципы». Они были новые в 60-70-е годы.

Лазерное оружие наземного базирования для решения задач прикрытия точечных объектов, воздействия на различного рода электронные системы, в том числе установленные на самолётах, космических аппаратах и у нас, и у американцев достаточно активно создавалось. В США перед собой поставили почти нерешаемую задачу – перехват баллистических ракет, стартующих с подводных лодок. И на этом погорели со своей программой ABL. Но это не значит, что они свернули авиационный комплекс с лазером на борту, как невостребованный. Ничего подобного, они просто переключились на то, что более реально – на подавление оптикоэлектронных систем космического базирования. Мы тоже этим занимаемся.

– То есть, мы идём с ними нога в ногу?

– Я бы не сказал, что нога в ногу. Технологически они в этом направлении больше продвинуты, но это не значит, что у нас ничего нет. Мы соответствующие экспериментальные комплексы делаем, отрабатываем. О характеристиках я, естественно, говорить не могу.

Если говорить про наземные или корабельные системы на основе лазеров, которыми США сейчас активно занимаются, то их эффективное практическое применение пока маловероятно, так как требует наличия большой энергетики на борту. Для поражения, т.е. физического разрушения крылатых ракет, атакующих корабль или наземный объект на расстоянии нескольких километров, требуются мощности около 100 киловатт и более. Речь идёт об излучаемой мощности, что касается потребляемой, то она соответственно, ещё больше – под мегаватт.

Опять же, эффективность лазерного оружия очень сильно зависит от метеоусловий. Например, на побережье северной Африки, где метеовидимость очень хорошая – это одно, на нашей территории, закрытой, как правило, плотной облачностью – совсем другое. То же самое касается кораблей с лазерными установками. Всё зависит от того, где и по каким целям применять лазерное оружие. Если стоит задача в рамках антитеррористических операций стрельнуть по лодке или лодочному мотору и обездвижить небольшое плавсредство – это вполне реальная задача. Подобные установки можно использовать также по воздушным шарам, дельтапланам. Но работать с земли по серьёзным воздушным целям маловероятно, потому что реально существуют колоссальные потери энергии в атмосфере.

– Мы часто говорим, что наши системы превосходят зарубежные аналоги, а в чём их реальные преимущества перед тем же «Patriot» PAC-3?

– Сравнивать свою технику с зарубежной не совсем корректно, тем не менее, по ряду направлений наша техника действительно превосходит зарубежные аналоги. Отчасти это обусловлено тем, что они, в силу разных обстоятельств, не ставили перед собой задачу добиться тех характеристик, например, по дальности поражения которыми обладают наши системы. Американцы, например, ограничились ракетами с наклонным стартом и этим продолжают заниматься, тогда как старт наших ракет вертикальный, что создаёт определённые преимущества.

У американцев колоссальное количество истребительной авиации с ракетами, у которых «длинная рука». Соответственно, потребности в зенитных ракетных системах дальнего действия свыше 200 км у них просто не было. Так они считали. Мы считали немного по-другому. Но факт есть – зонные характеристики у наших систем выше. Тем не менее, нельзя сказать, что в этом классе мы как-то колоссально превосходим комплексы, созданные в США. По отдельным характеристикам – да.

Правда, сейчас для «Иджиса» они создают ракету SM-6 с зоной поражения порядка 400 километров. В 2016-2017 годах она будет готова и внедрена на корабле. Потом можно будет её и в сухопутные комплексы внедрить.

Что касается мобильной ПРО, например, THAAD (противоракетного комплекса наземного базирования для высотного заатмосферного перехвата ракет средней дальности), то в силу особенностей, они начали работу над ним в 1991 году и финансируют до сих пор. 25 лет они занимались этой темой, прежде чем создали этот комплекс. Если говорить об «Иджисе», то здесь тоже они около 20 лет упражнялись пока не вышли на приемлемые характеристики по перехвату в классе баллистических ракет средней дальности. То есть у них была предыстория с огромным финансированием. У нас конечно такой предыстории не было, потому что финансирование не так давно открыто, соответственно, некое отставание здесь есть.

– Испытываете ли вы сегодня проблемы с финансированием новых разработок?

– Благодаря решениям президента России, часть тем, которыми мы занимаемся, отнесена к категории приоритетных или суперприоритетных, поэтому здесь нам грех жаловаться. Финансирование идёт нормально и надеюсь, будет идти нормально. К сожалению, не все темы так финансируются. Мы понимаем, что хорошо бы вести разработки широким фронтом, но если денег не хватает, нужно определять приоритеты.

– Многие российские предприятия, особенно в авиастроении, активно кооперируются с западными компаниями по реализации перспективных проектов. Взять тот же БраМос или истребитель пятого поколения, которые мы создаём совместно с Индией. Есть ли у концерна подобные проекты с зарубежными партнёрами?

– Мы также вели совместные проекты по зенитно-ракетному направлению, в частности, с южнокорейской фирмой «Самсунг». Результатом этой работы стало создание комплекса средней дальности «K-MSAM». Кстати, дальнейшим развитием этого направления стало создание зенитной ракетой системы «Витязь». Корейцы работали с нами много лет. Они были нам благодарны, да и мы у них много чему научились, в частности, в плане подхода к конструированию аппаратуры. Сотрудничество зачастую бывает очень выгодным не только с коммерческой точки зрения, но и в части обмена технологиями. Правда, к сотрудничеству с некоторыми странами мы относимся не совсем положительно, потому что они могут оказаться для нас потенциальными конкурентами.

– Насколько критичными стали для концерна западные санкции? Используете ли в своих системах зарубежное оборудование?

– Часть оборудования для оснащения производств действительно закупается за рубежом, поэтому санкции некоторые ограничения внесли. Но тут есть альтернатива. Нигде же не сказано, что оборудование нужно закупать именно у западных компаний. Мы начали более активно вести закупки у азиатских коллег. Это позволило уйти от санкций без особых потерь. А где-то даже наоборот приобрести что-то новое.

Что касается элементной базы, то ситуация здесь примерно такая же. Во-первых, мы ничего сверхъестественного из импортной элементной базы не используем. Параллельно идёт программа импортозамещения. Ряд иностранных компонентов, которые используются при изготовлении техники, мы успешно заменяем на отечественные аналоги. Ведь наша электронная промышленность тоже не стоит на месте.

Кроме того есть ещё промежуточный вариант, которым мы тоже пользуемся, когда изготовление элементной базы осуществляется за рубежом, а разработка у нас. Это позволяет избежать потенциальных закладок. Вполне нормальная технология. Её, кстати, активно используют и американцы, и европейцы. Мы задачу строить фабрики по производству всего спектра элементной базы и оборудования пока перед собой не ставим. А вот отдельные технологические линейки – это да.

– Продолжит ли концерн заниматься разработкой и производством средств управления воздушным движением, наземной аппаратуры ГЛОНАСС?

– По центрам управления воздушным движением мы, в соответствии с указом президента РФ, являемся головной структурой. Все укрупнённые центры комплектуются в основном нашей аппаратурой и программным обеспечением. На сегодняшний день можно сказать, что таких укрупнённых центров, которые созданы по нашим технологиям, уже около десяти. В их числе и центр в олимпийском Сочи. Но это не самый крупный объект. Самый крупный – московский.

Сейчас идёт опытная эксплуатация этого центра. Там всё сложно, потому как московский центр отвечает за управление воздушным движением по всей европейской части России. Наряду с тем, что есть ещё центр в Калининграде и в Санкт-Петербурге. Московская зона очень сложная – здесь много аэродромов, с которых летают как гражданские, так и военные самолёты. Огромное количество полётов правительственной авиации в том числе. Это очень сложная система с чрезвычайно напряжённым трафиком.

Мы уже примерно год вместе с Росавиацией занимаемся аттестацией этой системы, выявляем какие-то ошибки, по ходу что-то дорабатываем. Надеемся, что московский центр по всем параметрам, в том числе функциональным, будет соответствовать верхней планке международных стандартов. Тем более, что некие прототипы есть. Исходные данные, которые заданы на московский центр, соответствуют тому, что создано в Мюнхене. Других прототипов нет. Даже Хитроу в Лондоне и близко не соответствует этим требованиям. В Мюнхене развёрнута сейчас самая современная система в Европе. Параллельно ведём работы по другим укрупнённым центрам.

Кроме того, мы поставляем огромное количество локационной техники, решающей задачи управления воздушным движением на аэродромах, трассах полётов. Соответственно, занимаемся интегрированием этой информации, в том числе в интересах военных.

Большое количество метеорадаров, которые мы сами разработали, поставляем в интересах гражданской и военной авиации, а также для метеоагентства. Мы, кстати, выиграли в тяжелейшей борьбе с зарубежными конкурентами тендер на поставку метеорадаров.

По ГЛОНАССу мы, в основном, изготавливаем аппаратуру для спецпотребителей, для авиации, для кораблей и гражданских судов. Какую-то часть поставляем за рубеж. В требуемом количестве выпускаем индивидуальные приёмники ГЛОНАСС для военных.

Пытались мы выходить и на гражданский рынок. Примерно год достаточно успешно конкурировали с западными производителями. Но всё равно просели по сравнению с китайцами. Китайцы вытесняют с рынка всех, потому что цена у них всё равно получается в полтора раза ниже.

Есть масса проектов по другим гражданским наукоёмким направлениям, которыми мы занимаемся. В том числе с использованием военных наработок. Например, по гидролокации очень современные приборы делаем. Выпускаем определённый спектр медицинского оборудования, отвечающего самым современным требованиям. Правда, выйти на этот рынок крайне сложно. Но мы не намерены опускать руки. Надо всегда смотреть в будущее, даже тогда, когда, кажется, что задачи невыполнимы. Это залог успеха в любом деле, не только в нашем.

Источник

ЗРК ПВО С-500 «Прометей»