Итак, 23 июня 1941 года, в результате вклинивания 1-й танковой
группы Клейста в стык между Владимир-Волынским и Струмиловским
укрепрайонами в советской линии фронта была пробита большая брешь.
Разрыв в полосе 5-й и 6-й армий не только мог быть использован
противником для выхода им в тыл. Его главная опасность заключалась в
том, что он мог стать удобным трамплином для стремительного
немецкого броска на Киев. Командование Юго-Западного фронта,
хорошо осознавая нависшую угрозу, предпринимало соответствующие
неотложные меры. Меры эти были четко сформулированы в директиве
№ 3: войскам всеми силами перейти в контрнаступление и перенести
боевые действия на территорию противника. Тем более что
соотношение сил сулило быстрый и решительный успех. Поэтому ни
представитель Ставки Главного Командования, ни командующий фронтом

не сомневались в том, что одержат над зарвавшимся
агрессором грандиозную победу.
"Создавшееся положение, – вспоминал Г.К. Жуков, – было детально
обсуждено на Военном совете фронта. Я предложил М.П. Кирпоносу
немедленно дать предварительный приказ о сосредоточении
механизированных корпусов для нанесения контрудара по главной
группировке группы армий "Юг", прорвавшейся в районе Сокаля. К
контрудару привлечь всю авиацию фронта и часть дальней
бомбардировочной авиации Главного Командования. Командование и
штаб фронта, быстро заготовив предварительные боевые распоряжения,
передали их армиям и корпусам" (Там же, с. 252). Только начальник
штаба фронта генерал-лейтенант М.А. Пуркаев, как тогда говорили,
"поддался паникерским настроениям", предлагая вместо наступления
поставить главные силы фронта в оборону. Но большинство на Военном
совете отклонило его предложение. В самом деле, какие у Пуркаева
имелись основания для паники? 1-я танковая группа Клейста всего
имела 700 боевых машин. А в распоряжении командования Юго-
Западного фронта находилось шесть механизированных корпусов, в
составе которых насчитывалось около 4 000 танков. Правда, при таком
подавляющем превосходстве, представлявшем собой огромный плюс,
был и минус – разбросанность частей и подразделений мехкорпусов на
весьма значительном удалении друг от друга. Поэтому прежде чем
бросать в бой, их следовало собрать в ударные группировки.
По разработанному командованием Юго-Западного фронта плану, 4-
й, 8-й и 15-й мехкорпуса с приданными стрелковыми частями должны
были нанести удар в правый фланг немецкой танково-механизирован-
ной группировки из района Броды на Радехов и Сокаль, а также оказать
помощь окруженной 124-й стрелковой дивизии. 9-й, 19-й и 22-й
мехкорпуса, 36-й и 27-й стрелковые корпуса и 1-я противотанковая
бригада атаковали левый немецкий фланг из района Луцк – Ровно на
Владимир-Волынский, среди прочего имея задачу вызволить из
окружения 87-ю стрелковую дивизию. Но суровая действительность
заставила в буквальном смысле на ходу корректировать казавшийся
тщательно выверенным план. 4-й мехкорпус, которым командовал
генерал-майор А.А. Власов, находился на левом фланге фронта, в
районе Львова, действуя в полосе 6-й армии. Из его состава
командование предполагало выделить ядро – 8-ю танковую дивизию.
Остальным частям корпуса предстояло продолжать бои на ранее
занимаемых участках.

15-й мехкорпус генерал-майора И.И. Карпезо располагался в районе
Броды и частью своих сил уже втянулся в бои. 22-й механизированный
корпус под командованием генерал-майора С.М. Кондрусева был
сосредоточен в районе Луцка. А вот остальным трем предстояло

совершить марши по 200-300 километров до линии фронта, чтобы иметь
возможность принять участие в предстоящем сражении. 8-й мехкорпус
генерал-лейтенанта Д.И. Рябышева начал выдвижение из Дрогобыча,
что в 300 километрах от назначенного пункта сосредоточения. Порядка
150 километров предстояло пройти 9-му мехкорпусу под
командованием генерал-майора К.К. Рокоссовского. Но хуже всех
пришлось 19-му мехкорпусу, которым командовал генерал-майор Н.В.
Феклснко. Его корпус находился в 400 километрах от линии фронта, в
Винницкой области.
Форсированные марши, не предусмотренные никакими уставными
нормами, приводили к излишне высоким вне боевым потерям матчасти
от поломок и аварий, растягиванию и отставанию подразделений, а
значит – к изначальной потере полноценного управления мехкорпусами
их командирами. Не говоря уже о вышестоящих штабах. Поэтому
атакующие войска не удалось собрать в единую, мощную группировку.
По согласованию с представителем Ставки Главного Командования на
Юго-Западном фронте, не дожидаясь подхода ряда мехкорпусов, утром
24 июня перешел в наступление 15-й механизированный корпус
генерала И.И. Карпезо. Поскольку вовремя сосредоточить все
подчиненные ему части не получилось, Карпезо выполнял
поставленную корпусу задачу по овладению Радеховым силами 10-й
танковой дивизии генерал-майора С.Я. Огурцова. Остальные только
подтягивались к району боя. К тому же дивизия Огурцова действовала
не в полном составе. Ее батальон тяжелых танков, имевший на
вооружении КВ, безнадежно отстал не марше. Ситуация усугублялась
отсутствием точных данных о противнике.
Бывший комбат З.К. Слюсаренко писал в
воспоминаниях, как его батальон вместо
Радехова направили в Броды: "Нам предстояло
пройти около 60 километров. Средняя скорость
КВ 20-25 километров в час. Дорога песчаная,
день жаркий... В таких условиях не реже чем
через час работы двигателя необходимо
промывать масляные фильтры... Приказ,
разумеется, мы выполнили, но какой ценой!
Более половины машин застряли в пути из-за технических
неисправностей. Высланная же мною вперед разведка вернулась с
сообщением, что противника в Бродах и его окрестностях не
обнаружено. Не успели мы, как говорится, дух перевести, получили
новый приказ – немедленно вернуться обратно, в прежний район
обороны, идти форсированным маршем. На подготовку отводилось три
часа" ("Последний выстрел", Воениздат, 1974г., с. 27).

Танкисты Огурцова сражались самоотверженно, но понесли
невосполнимые потери и вынуждены были выйти из боя. Остальные
части корпуса вступали в сражение по мере своего прибытия на
исходные позиции 25, 26 и 27 июня. Затем к ним на помощь из района
Львова подошла 8-я танковая дивизия 4-го мехкорпуса. Немецкое
командование, заметив выдвижение к своему правому флангу крупных
сил противника, отказалось от тактики встречных боев и занялось
организацией прочной противотанковой обороны. Поэтому атакующим
советским танковым частям удалось вклиниться в оборонительные
порядки немцев лишь на несколько километров. Дальнейшее
продвижение парировалось ожесточенным сопротивлением
сосредоточенных на оборонительном рубеже немецких войск. Все атаки
частей 4-го и 15-го мехкорпусов привели только к огромным потерям в
живой силе и технике.
Схожим образом проходили боевые действия 22-го мехкорпуса на
левом фланге танкового клина противника северо-западнее Луцка. К
началу атаки генералу Кондрусеву не удалось собрать все свои войска.
41-я танковая дивизия корпуса находилась в отрыве от основных сил в
районе Мацеюв – ст. Кошары и вообще не приняла участия в
наступлении. Как уже отмечалось выше, немцы просчитали намерения
советского командования и подготовили на пути атакующих частей
корпуса Кондрусева надлежащую противотанковую оборону. Как
только все наличные силы 22-го мехкорпуса втянулись в затяжной бой,
14-я немецкая танковая дивизия предприняла обходной маневр и
обрушила левый фланг противника. Советские войска, понеся
значительные потери, отошли за реку Стырь.
Пока по флангам 1-й танковой группы шли ожесточенные бои,
Клейст продолжал в центре развивать прорыв в оперативную глубину.
25 июня немецкие танки ворвались в Дубно, пройдя за три дня около
150 километров. Развитие немецкого наступления заставило генерал-
полковника М.П. Кирпоноса пороть горячку и бросать на фланги
противника все вновь прибывшие в район боев свежие силы. Утром 26
июня 9-й мехкорпус из района Клевань-Олыка нанес контрудар в
направлении Дубно. Ему противостояли те же 13-я и 14-я немецкие
танковые дивизии, накануне отразившие наступление 22-го мехкорпуса.
Образ их действий не изменился. Встав в жесткую оборону, немцы
смогли сдержать атаки 9-го мехкорпуса. Все последующие дни в полосе
9-го мехкорпуса шли затяжные, позиционные бои. Продвижение вперед
было незначительным. Только 20-й танковой дивизии полковника М.Е.
Катукова выпал заметный успех. В своих мемуарах он записал: "Первая
победа под Клеванью обошлась нам дорого... В этом неравном бою мы
потеряли все наши "бэтушки" ("На острие главного удара", Воениздат,
1976 г., с. 82). Сражавшаяся против танкистов Катукова 13-я танковая

дивизия противника также понесла большие потери. Но этот отдельный
успех не мог изменить обстановку в целом.
Наступление 19-го механизированного корпуса генерал-майора Н.В.
Фекленко должен был поддерживать 36-й стрелковый корпус генерал-
майора П.В. Сысоева. Поскольку до прибытия на фронт корпусу
Фекленко пришлось совершить марш протяженностью почти 400
километров, с его сосредоточением повторилась все та же история.
Утром 26 июня на исходные позиции в районе Ровно удалось выйти
только 43-й танковой дивизии полковника И.Г. Цибина. Подхода прочих
частей можно было ожидать не ранее, чем через сутки, а то и двое. Но
времени, конечно, не было. Тем не менее, танкистам 19-го мехкорпуса
пришлось потратить несколько часов на приведение в порядок матчасти
и на отдых после тяжелого марша. Во второй половине дня подошла
часть 40-й танковой дивизии полковника М.В. Широбокова.
Наступление началось около 18.00 и имело первоначальный успех.
Советские танки подошли почти к окраинам Дубно, тесня 11-го
танковую дивизию противника.
Однако немцы вовремя разрушили переправы через реку Иква.
Поэтому стремительный прорыв на плечах отступающего противника
сорвался. Поскольку ни 9-й, ни 22-й мехкорпуса добиться успеха не
смогли, советское командование опасалось обнажения правого фланга
выскочившего далеко вперед корпуса Фекленко и отдало приказ отойти
на исходные позиции. 26 июня новый удар обрушился и на правый
немецкий фланг, где ранее уже потерпели поражение 4-й и 15-й
мехкорпуса. Из района Броды перешел в наступление 8-й
механизированный корпус. Задача генералу Д.И. Рябышеву была
поставлена более разумно. Так как в центре обозначился глубокий
немецкий прорыв, корпус Рябышева нацеливался не на Радехов и
Сокаль, где немцы были готовы с удовольствием встретить его удар, а
на Берестечко, с выходом в тыл прорвавшимся на Дубно подвижным
частям противника.
Но, как и корпус Фекленко, 8-й мехкорпус должен был вступать в
бой с ходу, после изнурительного 300-километрового марша. Генералу
Рябышеву не дали времени ни на сбор всех своих сил, ни на
организацию надлежащей разведки. Корпус еще до вступления в бой
понес непредвиденно высокие вне боевые потери от поломок и аварий.
В отличие от своих незадачливых предшественников из 4-го и 15-го
мехкорпусов корпус Рябышева имел несомненный первоначальный
успех. В первые часы сражения удерживавшая на этом участке правый
фланг 48-го мотокорпуса 57-я немецкая пехотная дивизия была разбита.
Преодолевая яростное сопротивление противника, танки Рябышева к
исходу дня продвинулись вперед на 20 километров. Фактически
поставленная перед 8-м мехкорпусом боевая задача была выполнена.

Гитлеровцы были вынуждены бросить против нашего контрудара всю
свою авиацию, что только и спасло их от разгрома.
К исходу 26 июня немцам удалось
остановить дальнейшее продвижение
корпуса Рябышева. Повсеместно
неудачные атаки мехкорпусов заставили
Военный совет фронта наконец
прислушаться к доводам М.А. Пуркаева.
Командование Юго-Западного фронта
склонялось к решению прекратить
бесполезные контрудары, силами 27-го,
31-го и 36-го стрелковых корпусов создать прочную оборону, а
мехкорлуса отвести в тыл и готовить к последующему
контрнаступлению. Но так как никаких указаний из Москвы об отмене
директивы № 3 не поступало, находившийся в штабе фронта
представитель Ставки продолжал требовать ее выполнения. Сам Г.К.
Жуков так мотивировал свои требования: "В связи с выходом передовых
частей противника в район Дубно генерал Д. И. Рябышев получил
приказ повернуть туда свой 8-й корпус. 15-й механизированный корпус
нацеливал основные силы в общем направлении на Берестечко и далее
тоже на Дубно. В район Дубно направлялись и подходившие 36-й
стрелковый и 19-й механизированный корпуса. Ожесточенное сражение
в районе Дубно началось 27 июня".
Итак, разбросанному на широком фронте под Берестечко корпусу
Рябышева предстояло в считаные часы без отдыха и сна выйти из боя,
собраться и выдвинуться на 50 километров севернее к новым исходным
позициям. На его место должен был стать корпус Карпезо, изрядно
потрепанный в предыдущих боях у Радехова. Причем наступать ему
предстояло на хорошо организованную оборону противника. Хотя это
вовсе не означало, что 8-й мехкорпус ожидало более легкое дело.
Немецкое командование не сомневалось в том, что атаки русских на
Дубно будут продолжаться, и позаботилось об организации
соответствующей встречи. Кроме того, по новой повторить все свои
контрудары предстояло правофланговым корпусам Кондрусева,
Рокоссовского и Фекленко.
Очевидно, что к назначенным штабом фронта 9 часам утра 27 июня
8-й мехкорпус прибыть в назначенный район не мог. Но поскольку
приказ надо было выполнять, пришлось на основе имевшихся под рукой
частей – 34-й танковой дивизии полковника И.В. Васильева, одного
танкового и одного мотоциклетного полка сформировать подвижную
группу под командованием бригадного комиссара Н.К. Попеля и
бросить ее в наступление. Так или иначе, но ранее расхлебанная под
Дубно каша заваривалась вновь. Начавшись 27 июня, ожесточенные бои

продолжались и 28-го, и 29-го и 30-го. Немцам пришлось
дополнительно перебросить в район сражения 55-й армейский корпус.
Усилившееся давление на фланги вынудило их остановить свой
танковый клин, острие которого достигло Острога, что в 60 километрах
восточнее Дубно. Немцев спасло только полное отсутствие
взаимодействия между атакующими советскими частями. Поэтому,
сдерживая один из мехкорпусов позиционными боями, они бросали
свои подвижные части на другой.
В итоге 29 июня часть 8-го мехкорпуса, находившаяся под
командованием Рябышева, оказалась в окружении. 30 июня немцы
сомкнули кольцо вокруг подвижной группы Попеля. Поскольку тремя
днями раньше представитель Ставки отбыл в Москву, командование
Юго-Западного фронта приняло решение как можно скорее выводить
оставшиеся мехкорпуса из боя. Так 1 июля завершилось это величайшее
танковое сражение Второй мировой войны. Слово Г.К. Жукову: "Нашим
войскам не удалось полностью разгромить противника и приостановить
его наступление, но главное было сделано: вражеская ударная
группировка, рвавшаяся к столице Украины, была задержана в районе
Броды – Дубно и обессилена" (Там же, с. 256). Но в мемуарах Г.К.
Жукова не упоминается одно очень важное событие. На следующий
день после завершения сражения под Дубно застрелился член Военного
совета комиссар Н.Н. Вашугин. Зачем он это сделал, если рвавшаяся к
столице Украины вражеская ударная группировка была задержана и
обессилена?
Вот как вспоминал об этом сражении маршал П.А. Ротмистров:
"Механизированные корпуса Юго-Западного фронта вступили в это
сражение после 200-400 километровых маршей в условиях господства в
воздухе авиации противника. Ввод в сражение этих корпусов
осуществлялся без должной организации наступления, без разведки
противника и местности. Отсутствовала авиационная и должная
артиллерийская поддержка. Поэтому противник имел возможность
отражать атаки наших войск поочередно, маневрируя частью своих сил,
и одновременно продолжать наступление на неприкрытых
направлениях" ("Время и танки", Воениздат, 1972г., с. 46). Подлинная
задача дубненского сражения заключалась в разгроме немецких
ударных группировок. Она далеко выходила за рамки обычных
контрударов. Четыре тысячи танков для контрудара многовато. Зато в
самый раз при стремлении перехватить инициативу у противника и
переломить ход боевых действий в свою пользу.
Бесспорно, что шансы на победу были абсолютно реальными. Даже
без более мощной авиации. Без дополнительных стрелковых корпусов.
Наличных сил было более чем достаточно. Требовалось только не
распоряжаться ими в пожарной спешке. Благо, ничего особенно

угрожающего на Юго-Западном фронте в первые два дня войны не
произошло. Стало быть, какое-то время в запасе имелось. Прежде всего
один принципиальный момент. Ведь с самого начала и командованию
фронта, и представителям Ставки было ясно, что единовременное
сосредоточение мехкорпусов невозможно. Да, обстановка не позволяла
ждать. Ждать – значило развязывать руки противнику. Но из этого не
следовало, что надо было спешно бросать в бой то, что у нас самих
имелось на данный момент под рукой. Можно было принять иное
решение.
Г.К. Жуков упоминал в мемуарах о том, что начальник штаба фронта
М.А. Пуркаев резко возражал против спущенных из Москвы директив.
А ведь он не мог не знать, что Жуков не из тех людей, кому можно
резко возражать. Мотивы Пуркаева понятны: будучи опытным и
грамотным генштабистом, он, должно быть, локти себе кусал от досады
на то, что у него отнимают возможность одержать верную победу.
Смысл его предложений был достаточно прост. Пока мехкорпуса будут
подтягиваться к исходным позициям, задержать движение немецкого
танкового клина путем организации сильной противотанковой обороны.
Ведь именно в этих целях еще до войны создавались подвижные
артиллерийские бригады. Развернуть их на направлениях движения
танков противника можно было в течение нескольких часов. И в то
время как немцы занимались бы прорывом нашей обороны, собрать все
мехкорпуса в один кулак.
Идеальным сценарием являлась подготовка нескольких
оборонительных противотанковых рубежей. А мехкорпуса следовало
придержать. Пусть немцы окажутся в ситуации, когда им необходимо
раз за разом проламывать подготовленную на их пути оборону.
Естественной преградой для противника являются пять больших рек –
Турья, Стоход, Стырь, Горынь, Случь, не говоря уже о множестве
мелких. Остается только подождать остановки противника на одном из
рубежей, неважно на каком – втором, третьем или пятом. Главное –
заставить его попусту тратить силы в позиционных боях, выдохнуться,
исчерпать резервы, которых не густо. И вот когда станет ясно, что
немцы выложились полностью, обрушиться на них соединенной мощью
шести мехкорпусов. И гнать, гнать, гнать! Висеть у них за плечами. Не
давать им перевести дух, где-то зацепиться, привести в порядок
потрепанные войска и организовать оборону.
Последствия такого развития событий могли стать просто
катастрофическими. Ведь с самых первых дней войска группы армий
"Центр" ушли далеко вперед, перегнав войска Рунштедта на несколько
сот километров. Гудериан был уже за Днепром, когда Клейст только
взял Ровно. А если бы не взял? Если бы, в соответствии с планом
Пуркаева, застрял бы возле Ровно или возле Дубно? Да еще если бы по

нему, растерявшему при прорывах нашей обороны, как минимум, 50
процентов своих танков, вдруг ударила бы целая бронированная армада
из шести советских мехкорпусов? Где бы в этом случае могли оказаться
танкисты Клейста и пехотинцы Райхенау в первых числах июля? И не
надо называть Максима Алексеевича Пуркаева фантазером. Достаточно
вспомнить, что на каждого немецкого солдата Юго-Западный фронт мог
выставить в поле двух своих, а на каждый артиллерийский и
минометный ствол противника приходилось по два наших.
Дальше началось бы самое интересное. Поскольку войска Юго-
Западного фронта при таком образе действий имели возможность в
отличие от противника сохранить свои основные силы, перед ними
открывались весьма заманчивые перспективы. На севере находились
открытые для удара тыловые коммуникации группы армий "Центр". На
юге – открытый фланг немецкой 17-й армии. Сил было достаточно для
нанесения, как основного, так и вспомогательного ударов. Понятно, что
главный удар следовало нанести в тыл армиям фон Бока. К тому
времени ударные группировки группы армий "Центр" находились так
далеко, что парировать удар трех-четырех советских мехкорпусов
немцам было просто нечем. В каком чрезвычайно скверном положении
могли оказаться немецкие войска на главном стратегическом
направлении! Одним махом обрубались все линии снабжения,
перерезались тыловые коммуникации. Воюющие под Смоленском
солдаты Гудериана и фон Клюге оставались бы без снарядов и патронов,
без сосисок и шнапса, без горючего, без запасов медикаментов, без
эвакуации раненых. Более того, группа армий "Центр" превращалась в
зажатый тисками орех, который с одной стороны сдавливали
рейдовавшие по тылам мехкорпуса советского Юго-Западного фронта, а
с другой войска Западного и Резервного фронтов. Очень интересно
представить себе, каким образом пришлось бы немцам выкарабкиваться
из такого положения.
Первостепенной задачей для немцев становилось наведение порядка
в своем тылу, восстановление линий снабжения. Наступать дальше они
уже не могли. Но вот вопрос: получилось бы у танковых групп Гота и
Гудериана пройти от Смоленска более 300 километров для зачистки
своих тылов? Ведь просто по роду своих действий они не могли таскать
с собой значительные запасы топлива. Возможно, немцам пришлось бы
взорвать часть танков еще до встречи с противником. Так или иначе, но
все это означало полный провал Восточного похода еще летом 1941
года! И не пришлось бы нам, захлебываясь кровью, в течение трех
долгих лет выгонять немцев со своей земли.

http://www.docme.ru/doc/17249/velichajshee-tankovoe-srazhenie-pod-dubno-brody--rovno