«Каждый из нас, несомненно, в ответе за всех и за вся на земле, – учил писатель-пророк, разгадывая тайну человека. – Это сознание есть венец жизни каждого человека на земле… Путь спасения один – возьми и сделай себя ответственным за все человеческие грехи. Это и в самом деле так, ибо как только ты себя искренне сделаешь ответственным за всех и вся, тотчас же увидишь, что так и есть в самом деле и что ты и являешься ответственным за всех и вся».

«Согрешив, каждый человек уже против всех согрешил и каждый человек хоть чем-нибудь в чужом грехе виноват. Греха единичного нет» (роман «Бесы», глава «У Тихона»). Когда познает человек, учил старец Зосима (устами которого Достоевский высказал все самое свое сокровенное), что он «пред всеми людьми за всех и за вся виноват, за все грехи людские, мировые и единоличные, то тогда лишь цель нашего единения достигнется.

 

Тогда каждый из нас будет в силах весь мир любовию приобрести и слезами своими мировые грехи омыть… Ибо все как океан, все течет и соприкасается, в одном месте тронешь, в другом конце мира отдается… Были бы братья – будет и братство»(роман «Братья Карамазовы»). «Всякий из нас пред всеми во всем виноват, и всех более я… Не знаю я, как истолковать тебе это, но чувствую, что это так до мучения… Пусть я грешен пред всеми, зато и меня все простят, вот и рай. Разве я теперь не в раю?» – говорил умирающий от чахотки юноша Маркел, брат старца Зосимы. «Воистину всякий пред всеми за всех виноват, не знают только этого люди, а если б узнали – сейчас был бы рай!»

Преподобный Иустин (Попович) в очерке «Достоевский как пророк и апостол православного реализма» пишет: «В своем пророческом видении Достоевский видит всех людей всех времен судьбами связанных между собой. Таинственным, но очень реальным образом все люди – в каждом человеке и каждый человек – во всех людях. Отсюда ответственность каждого человека за всех и все на земле».

Русский мыслитель И. А. Ильин, в книге «О сопротивлении злу силой» так рассуждает о «всеобщей взаимной связанности людей в добре и зле»: «В живом общении людей каждый несет в себе всех и, восходя, тянет всех за собой; и, падая, роняет за собой всех. И потому "стояние города на десяти праведниках" не есть пустое слово или преувеличение, но есть живой и реальный духовный факт…

Колодцы человеческих душ имеют как бы подземное (бессознательное) сообщение, и тот, кто засоряет и отравляет свой колодец, тот засоряет и отравляет все чужие… Люди взаимно посылают друг другу свои достижения в добре и свои падения во зло: взаимно воспринимают посланное и взаимно отвечают за свои, даже и бессознательные влияния. По существу, они призваны к тому, чтобы совсем не посылать друг другу зла и получать от других одно добро… Чувство взаимной связи и взаимной ответственности, созревая, указывает людям их общую духовную цель».

Одним из тех, кто больше всего хотел разгадать тайну человека и кому было присуще ощущение жизни как трагедии, был и русский писатель Андрей Платонов. В 20-е годы прошлого века в статье о равенстве и страдании он написал: «Человечество – одно дыхание, одно живое теплое существо. Больно одному, больно всем; умирает один, мертвеют все».

Полвека назад русский писатель и философ, профессор богословия И. М. Андреев, живший в изгнании, написал статью «Плачьте!». В ней он рассказал о жестоком убийстве в Нью-Йорке матерью двухлетнего сына. Она забила его насмерть. В статье есть такие слова: «Православные русские люди! Не бойтесь ясно представить себе страшное явление детоубийства, – ведь это знамение с неба! Перед лицом вот этого, замученного на 84-й улице в Нью-Йорке младенчика, – мы все виноваты… Подумай каждый о себе: что делал ты в тот вечер, когда свершилось это невероятное, но истинное злодеяние? Может быть, твой грех, твой разврат, твоя злоба стали последней капелькой, переполнившей сосуд зла, наполненный до краев в душе этой детоубийцы?»

Совершенный христианин добровольно берет на себя всечеловеческую ответственность за зло, которое существует в мире. Чувство всечеловеческой ответственности не позволяет христианину оставаться безразличным к тому, что происходит в мире. Но он и не осуждает, и не перекладывает ответственность на других людей, а тем более на безличную социальную систему. Он видит себя в первую очередь ответственным за то, что происходит вокруг него.

Всечеловеческая ответственность привела Христа на Крест. Кто, следуя за Христом, берет на себя ответственность за грех ближнего, тот поистине приближается к ближнему. Когда совершенный христианин говорит: «Господи, Иисусе Христе, помилуй мя», то словом «мя» (меня) он охватывает в себе всех других, не отделяясь от них, расширяя безгранично любовь свою и беря на себя ответственность за них. Поэтому афонский старец Порфирий, например, советовал своим духовным чадам, когда они молятся за кого-либо, вставать на его место и говорить опять же: «Господи, Иисусе Христе, помилуй мя».

Так и Сам Христос, показывая нам пример, молился на Кресте: «Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?» (Мф. 27, 46). Ведь это мы, все потомки Адама согрешили и были оставлены, а безгрешный вочеловечившийся Сын Божий, по объяснению, например, святителей Григория Богослова и Кирилла Иерусалимского, никогда не был оставлен ни Отцом, ни Своим божеством, но по Своей любви к нам Он молился Отцу от нашего лица, от лица всего человечества.

И преподобный Иоанн Дамаскин пишет об этом: «Слова же: "Боже Мой, Боже Мой, вскую Мя еси оставил?" Он сказал, так как имел наше лице Своим собственным … мы были покинутые и пренебреженные; так что Он молился об этом, усвояя Себе наше лице». Такое усвоение святой Иоанн Дамаскин называет личным и относительным, отличая его от усвоения естественного и существенного (по которому Господь, по Своему человеколюбию, воспринял человеческое естество).

 

Усвоение «личное и относительное,- рассуждает святой Иоанн Дамаскин, - бывает тогда, когда кто-либо принимает на себя лице другого по причине какого-либо отношения, то есть сострадания и любви, и вместо него произносит направленные в его защиту речи, самого нисколько не касающиеся. Соответственно этому, Господь усвоил Себе и проклятие, и оставление наше, и подобное, что не есть естественно, усвоил, Сам не будучи этим или не сделавшись, но принимая наше лице и поставляя Себя наряду с нами» («Точное изложение православной веры»).

Так и Церковь в богослужебных текстах призывает нас молиться от лица Адама, поставляя себя на его место, словно это мы в раю нарушили заповедь Божию. Например: «Заповедь Твою, Господи, преслушав окаянный, обнажен Твоея славы, студа исполнихся, увы мне! и сладости изриновен есмь райския благоутробне, милостиве, помилуй лишившася праведно благости Твоея»; «Чести сподобихся аз страстный, от Тебе Владыки во Едеме: увы мне, како прельстився, и диаволом позавидевся, отвержен от лица Твоего»; «Гряди душе моя страстная, плачи твоя деяния днесь, поминающи первое обнажение во Едеме, имже изгнана еси от сладости, и непрестанныя радости» (Триодь Постная, Неделя сыропустная). И апостол Павел говорит о том, что в Адаме все мы согрешили: «Посему, как одним человеком грех вошел в мир, и грехом смерть, так и смерть перешла во всех человеков, потому что в нем все согрешили» (Рим. 5, 12).

«Когда человек верит, что он хуже всех, – учил старец Паисий Святогорец, – тогда единственное "Господи, помилуй!", которое он произнесет о мире, будет стоить тысяч "Господи, помилуй!" другого».

Чувство всечеловеческой ответственности подвигает человека ко всечеловеческому же покаянию. «Человек является настоящим человеком тогда, когда чужие грехи воспринимает как свои и кается в них», – учит преподобный Иустин (Попович).

Покаяние есть отречение от отчужденности. «Людям, приходящим ко мне за советом, – говорил старец Паисий, – я советую: осознать свою отчужденность от Бога, покаяться в ней, и смиренно поисповедаться». Вот почему Христос начал свою проповедь именно призывом к покаянию, говоря: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (Мф. 4, 17). В Царстве Небесном будет полное взаимопонимание и единение между сподобившимися его наследовать. Как сказано в Апокалипсисе, там «ничего уже не будет проклятого» (Откр. 22, 3), то есть не будет уже никакого отчуждения между личностями.

Архимандрит Софроний (Сахаров) в своей книге о преподобном старце Силуане Афонском суммирует учение старца о всеобщей взаимосвязанности словами, которые заставляют вспомнить Достоевского: «Жизнь духовного мира старец сознавал как единую, и в силу этого единства каждое духовное явление неизбежно отражается на состоянии всего этого мира». В другом месте отец Софроний пишет о том, что преподобный Силуан верил, что каждый человек, который истинно молится Богу, включает в свою жизнь всякого человека, «независимо от удаленности места или исторической эпохи, когда он жил»; для истинно молящегося Богу человека нет никого и ничего чужого. И по словам Достоевского: «Все как океан, все течет и соприкасается».

Будучи объединены членством в единой человеческой семье, все мы ответственны друг за друга. И каждый из нас в отдельности должен быть «ответчиком за всех и за все», по словам старца Зосимы из романа «Братья Карамазовы». Если же мы несем общую ответственность за грех, то вместе мы и спасаемся: «никто один не спасается», как говорил русский православный философ А. С. Хомяков.

Христос вместил в Себя «всего Адама» и пострадал за него. Потому и нам следует вместить в себя жизнь всего человечества, видя в каждом человеке «вечного брата своего»: «В вечности все мы едино, и потому каждый из нас должен заботиться не только о себе, но и об этом всеединстве». И все это до такой степени, что, по словам архимандрита Софрония, «в глубоком сердце своем христианин каким-то образом переживает всю историю мира, как свою собственную... и нет тогда для него чужого человека». Таким сильным должно быть в нас чувство единения с нашими ближними, что мы должны начать смотреть на все человечество так, как если бы оно составляло одного человека.

Преподобный Силуан хотел бы, чтобы мы пошли еще дальше по этому пути: мы должны не только плакать обо всех, но и каяться обо всех. Вера старца Силуана в то, что Господь действительно желает всеобщего спасения человеческого рода, может быть суммирована в четырех императивах: люби всех, молись обо всех, плачь обо всех, кайся обо всех. Покаяние за других есть нечто, постепенно становящееся для нас возможным по мере того, как мы учимся любить других, плакать о других и молиться о них. Если покаяние за себя подобно семени или корню, то покаяние за других – это плод, произрастающий на ветвях духовного древа.

Хотя идея покаяния за других может удивить многих современных читателей, у нее есть прекрасное подтверждение в учении святых отцов. С большой силой формулирует эту идею, например, преподобный Марк Подвижник (V в.): «Святые понуждают себя приносить [покаяние] и о ближних, не могши быть совершенными без действенной любви... Если милующий [других] сам помилован будет, то, как полагаю, весь мир держится покаянием, когда один от другого промыслительно бывает вспомоществуем».

По словам архимандрита Софрония (Сахарова), падение Адама заключалось именно в его отказе признать, что он тоже повинен в грехе: «Адам отрекался от ответственности, возлагая вину на Еву и Бога, давшего ему эту жену, и тем разбил единство Человека и единение его с Богом... И нужно думать, что если бы он не оправдывался, но взял бы на себя ответственность за их общий грех, то иными были бы судьбы мира». Получается, что мы, в свою очередь, отказываясь приносить покаяние за других, повторяем грех Адама, делая его падение нашим собственным.

Каждый раз, когда мы произносим Молитву Господню, мы молимся не только от своего лица, но и от лица всех людей. «Когда мы произносим "Отче наш", мы думаем обо всем человечестве и испрашиваем полноту благодати для всех, как для самих себя», – говорит архимандрит Софроний.

Святитель Григорий Нисский подчеркивает ту же мысль, когда говорит о том, что, поскольку мы причастны естеству Адама и его грехопадению, слова из Молитвы Господней «и остави нам долги наша» приносятся нами не только от нашего собственного имени, но и от имени Адама.

Архимандрит Рафаил (Карелин), рассуждая о покаянии, пишет: «Мы говорили о покаянии и смирении как основе христианской нравственности и любви, как принципе человеческих взаимоотношений, как показателе возрождения общества. Но есть еще другая – метафизическая сторона. Грех, не омытый покаянием, не исчезает: как капли дождя образуют потоки, так грехи людей, соединяясь вместе, образуют разрушительную силу, которая проявляется в физическом плане в виде войн, общественных потрясений, голода, эпидемий и природных катаклизмов. Эта сила, эта темная энергия наших грехов открывает демонам широкое поле деятельности на земле.

Поэтому от покаяния зависят судьбы народов, стран и всего человечества… Пусть каждый человек зажжет свою свечу покаяния, а это значит простить всех, молиться за всех и отвечать добром на зло. Пусть кается человек за себя и своих близких, его свеча не будет одинока – около нее зажгутся и другие свечи. Пусть бережет он этот огонь в своем сердце: "Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго". Само покаяние – это надежда, а надежда, соединенная с любовью, не может быть отвергнута Богом» («Тайна спасения»).

В книге «Пасха красная», рассказывающей о , убиенных сатанистом на Пасху 1993 года, об убиенном иеромонахе Василии (Рослякове) читаем: «Это был русский человек с тем характерным чувством вины за все происходящее, какое свойственно людям, наделенным силою жертвенной высокой любви. Монашество и священство усугубили это чувство, и, поступив в монастырь, он написал в дневнике: "Когда осуждаешь, молиться так: ведь это я, Господи, согрешаю, меня прости, меня помилуй".

 

А вот одна из последних записей в дневнике:"Возлюбить ближнего, как самого себя, молиться за него, как за самого себя, тем самым увидеть, что грехи ближнего – это твои грехи, сойти в ад с этими грехами ради спасения ближнего. Господи, Ты дал мне любовь и изменил меня всего, и теперь я не могу поступать по-другому, как только идти на муку во спасение ближнего моего. Я стенаю, плачу, устрашаюсь, но не могу по-другому, ибо любовь Твоя ведет меня, и я не хочу разлучаться с нею, и в ней обретаю надежду на спасение и не отчаиваюсь до конца, видя ее в себе"».

Каждому человеку присуща потребность принадлежности к группе, потребность восприятия себя членом семьи – малой или большой (семейная и этническая принадлежность). Отсюда – национальное самосознание, потребность консолидации этнической общности, стремление к выработке объединяющего национального идеала, охранение и обособление своей национальной культуры, истории от других.

Ветхозаветная богоизбранность Израиля была тем единством, которое должно было подготовить людей к переходу ко всечеловеческому и всеобщему единству. Вот почему Господь наш Иисус Христос, проповедовавший любовь и к врагам, сказал в Новом Завете: «Не думайте, что Я пришел нарушить закон и пророков, не нарушить пришел Я, но исполнить» (Мф. 5, 17), то есть довести до совершенства, до полноты. Однако свою богоизбранность многие евреи поняли ложно, а именно – как мандат на мировое господство, на управление другими народами.

Каждому человеку Богом дано стремление ощущать себя частью целого, частью семьи Божией. Наиболее полно эта потребность удовлетворяется, если человек избирает монашеский путь в жизни. Монах – член семьи Адама и семьи Божией, для истинного монаха никто не чужой, все родные.

В романе Достоевского «Подросток» Макар Иванович (символический образ «благообразия», всепримиримости, всеотзывчивости) говорит о пустынножительстве:«…То ли у Христа "Поди и раздай твое богатство и стань всем слуга". И станешь богат паче прежнего в бессчетно раз; ибо не пищею только, не платьями ценными, не гордостью и не завистью счастлив будешь, а умножившеюся бессчетно любовью. Уж не малое богатство, не сто тысяч, не миллион, а целый мир приобретешь!

 

 

 

• PLG_JLCOMMENTS_VK ()
• PLG_JLCOMMENTS_GOOGLE
• PLG_JLCOMMENTS_FB ( )

www.38i.ru