Протоколы Шнобеля. Комитет Государственной Безопасности им. тов. Шнобеля. Шиза цинка и франшиза.

• 

Рейтинг:   / 0

ПлохоОтлично 

Подробности

Создано 14.11.2015 15:00

Опубликовано 14.11.2015 15:00

Просмотров: 2909

А у тебя же папа музыкант,

А у тебя же мама пианист,

… какой ты на хрен танкист?  - напевал Главком на свой хэппи бёздей. Сложна и неказиста жизнь советского чекиста. Главком помнил личное задание Фликенштейна, в миру Андропова – «А вас, Володя, я попрошу остаться».

 Как всегда надо было спасать мир в целом – ну и Родину в частности – уже в который(!). Для того надо пропиарить 2-х негодяев и дать им Шнобелевские премии мира – без этого мир сдохнет, во всяком случае дышать он будет недолго. Майор Вова Пронин – вечный персонаж советских анекдотов про «Вовочку» и «Пронина» - бренд и тренд СССР – франшиза американской кола-локи поначалу потух и скис. Академик Сахарный («Сладкий») и медовый графоман Солжебайкин («Кислый») вызвали у него чесотку и диарею – два чёрта из табакерки – двое из ларца, одинаковы с лица, что нарезали правдивые факты так, что получалось абсолютная ложь… Чем то они были милы, эти милые диверсанты-вредители, клоуны-театралы советского шапито – мастера холодной войны – закуска к трезвой пьянке. Было трудно – а когда было легко? Ну и пропиарили… раз партия приказала. Партия мечтала кинуть наивный советский народ на бабки, не ходить на партсобрания – не платить партвзносы. Она мечтала построить в отдельно взятой стране большую чёрную малину и подарить народу самое дорогое из того, что осталось – тов. Зюганова… Каждому свой цинк… или дерево… или целлофан – ничего личного – сколько наработал – настолько налопал. Что до остального – извините, вы там не стояли, здесь вас не было, тут вы не клали, мы вас не помним. Каждому своё, ну и матросам – воду. ЦК мечтало о чёрных мерсах, вишнёвых ауди, белоснежных яхтах, табунах секретарш и … чтобы на парткомиссии не ходить – все эти – что? где? откуда? – от верблюда. Чтобы вообще ни за что не платить и не работать – трактор пусть работает – он железный, железный паровоз – пускай работает, железная пила – не для того меня мама родила – платят только трусы – трус не играет в о’кей. Коллегия КГБ собрались в полном составе – что делать с сладким и кислым. Майор Пронин собрался с духом, вдохнул волю в кулак и прошил шилом колёса «москвича» академика Сахарова. Что тут началось – за кордоном разухабилась всякая тварь – кисло-сладкого избрали во все академии мира и наградили чем только можно наградить, даже Академия наук Занзибара прислала кокосы – мол помним – держитесь. Пропиарим… - сладкого со вдовой в Горький, кислого – маньяка-графомана в Вермонт особым рейсом… и что ты думаешь – проканало! Дали мерзавцам премию Шнобеля – другие негодяи взяли виллы в Антибах:

Пусть тебе приснится Пальме де Майорка,

Ласковое море – ласковый прибой.

Подмосковные пригорки не катили… но это потом. Хоть бы поблагодарили родное КГБ – оно им очень сочувствовало – так нет, сукина дети ещё пуще затявкали. Кислый нарисовал целый роман о своих страданиях и ещё много всякого, а ведь так и надо – так и было задумано… До последнего дыха и вздоха они служили родной компартии, её Андроповскому ЦК. Также блин дохи-ахи-охи, вот такое се ля ви. Сладкий и кислый держали всю вертикаль шпиёнской власти на Западе – давали смысл её бестолковой  никчёмной жизни – содержали на содержании – негодяи обретали годность и достоинство, мерзость становилась доблестью, а пакость – благородством – всех этих мастеров холодной войны. Кислый нарисовал целый роман о проткнутых шишах и поэму о своих страданиях – Верди с операми мог отдыхать – темы «Свободы» и «Би-Би-Си» на 2 года, сладкому прислали антисемитское письмо – стена плача на 5 лет… ( славное было времечко натуральной сметаны и вкусной колбасы – где оно – ау! Попались бы эти 2 цуцыка шпане 90-х). Давали стране угля… - из каждой вошки литераторы дули и лепили слонов, и скоро стада мамонтов заполонили и полонили весь СССР. Народ прозрел и понял – так жить нельзя, одна слезинка ребёнка весит и стоит больше, чем весь СССР – традиции Толстого-Достоевского, мудро нащупанные матёрым шпиёном Аликом Даллесом – с этим народом никаким железом мы ничего не добьёмся – а вот соплями, слезами – это можно – визг истеричек пилит мужиков напополам – они падают и уже не встают. Так жить нельзя – а как можно… если весь мир ревёт… если слёз больше, чем воды в Волге – плачут романы, дети плачут всегда – это маленькие рэкетиры, и чтобы они не стали большими – надо вовремя давать им затрещины… Они всё поймут и не будут плакать. Каренин был обязан дать Анне по намазанной морде – она бы его полюбила и не легла под поезд – сладкий и кислый всего лишь развивали русскую тему – идею смерти – до абсурда. Главком помнил очередное звание, значок «Почётного чекиста» и Орден Дружбы народов, полученные за тему мерзавцев. Как говорил забытый всеми поэт, тоже впрочем Вова:

ВЧК, ВЧК, ВЧК – наши уши, глаза и рука,

ВЧК, ВЧК, ВЧК – рука большевика.

Рука отмыла чёрных кабелей добела – так ВЧК в очередной раз помог родной партии (уже в который!) освободиться от надоевшего народа. Иуды честно отработали иудины серебряники – вся шайка-лейка чутко и чётко колебалась с линией партии – она знала знаки – и всё поняла – Шнобель – мы будем жить теперь по-новому. По нашу сторону баррикад горячая армия холодной войны – все эти чекисты-коммунисты – опытные журналюги АПН «Новости» и всяких там фактов вмиг поменяли ориентацию, вдохновлённые иудиными серебряниками Шнобеля, признаками и многозначительными знаками – сегодня можно то, что вчера было нельзя и это нужно. 5-ая колонная враз перестроилась и вытряхнула заботливо хранимые скелеты в шкафах и гробах на праздничный стол и в каждую постель, отбомбилась по следам СССР по полной – то не так – это не то… кофе холодный – блюдечко грязный… обалдевший народ был ошарашен и ослеплён – рассвет полоснул по глазам бритвой, а по затылку били обухом… - как можно жить в такой стране, где такой блюдечко – удавись – будь мужчиной сегодня, а то завтра верёвка передумает и убежит. И народ прозрел – так жить нельзя – и снёс все запреты, перегородки, законы, заборы под руководством вечно сыто-пьяной 5-ой колонны. Вся грязь стала естеством, вся чистота объявлена извращением, бедность объявлена худшим пороком и злом, а воровство высшей добродетелью, из убийц налепили белых рыцарей… Так пришла свобода, так пришёл пожар… СССР перестал быть великим – он вообще перестал быть… Герои холодной войны стали банкирами, сенаторами и депутатами, продажные девки социализма стали властью – только они её формировали, имели и танцевали… мелкие вошки, раздувшиеся до гигантов-слонов… Внёсшая заметный вклад в пожар разума, Светлана Алексеевна, была сдвинута бульдозером прогресса со столбовой дороги умирать где-то под забором. Она не получила ни иудиных серебряников, ни его верёвки, она не смирилась и ловила шанс. Этот шанс ей дал Лукашенко – этот тракторист не бульдозере, последний танкист СНГ, красный партизан и фашистский коммунист неожиданно пришёл к власти. Бабушка грядущей революции бульб ожила и оживилась – натурально фарт катит – догнала эта Анна Каренина, вмиг ссучилась, залаяла и начала тявкать – сначала тихо, потом громче и громче, наконец залаяла опять в тему – кофе холодный – блюдечко грязный - и хотела даже кусать кормящую руку, но напоролась на факт - кулак танкиста не кормил – кусать было нечего. Власти мира задумались и одумались – а что это мы?… - последняя палёная шестёрка в рукаве – как они хотели считать, козырная… Через 30 лет награда нашла своего героя некогда холодной войны – прилетели Иудины серебряники и верёвка от Шнобеля. Её шиза - в партизанском отряде мать топит младенца, чтобы он не выдал плачем расположение партизанского отряда. Это обвинение тов. Сталину и камраду Гитлеру получило 2-ю жизнь. Где она видела эту мать?, где нашла этого ребёнка? – загадка. Отгадка в гробу с цинковыми мальчиками – Страшного Суда нет – это сказки для младших – так карта легла – выживай, но не молись – предай, продай, убей, но… живи. Демонократическая франшиза – для спасения вместо того, что каяться и молиться о младенцах – их нужно топить – безусловно стоит Шнобеля – это выше «Фауста» Гёте, «девушки, смерти» и «Макара Чудры» Горького - буревестника революции. Вторая жизнь мути и жути… жизнь после смерти – закатный катарсис очищения от чистого и поглощение грязи и мрази – улёт в космос преисподней на метле с барабаном – болотное знамя грядущей революции бульб. Комитет Шнобеля всегда на страже государственной безопасности (КГБ) – верёвка Иуды, что держит и удерживает повешенного – страну…, её вертикаль власти. Такие вот маленькие шестерёнки. Больших шестёрок, что крутят землю, дурят дурью народы и отравляют сознание – ясное становится мутным, а муть – ясной.

Дмитриев М.